НАШ ТУКАЙ

Чванства, напыщенности, саморекламы никому не прощал. Однажды ему показали поступившее в газету «Кояш» сообщение: «Прибывший в Казань писатель Х. прочтет лекцию на тему: «Мои взгляды на татарскую литературу». Тукай язвительно улыбнулся и дописал: «Одним глазком». Так лаконично и едко он высмеял малоизвестного, но очень самоуверенного писателя, осмелившегося взяться за непосильную для него тему. В газете это объявление так и не появилось. Да и сама лекция не состоялась.
Людям дурным или пустым Габдулла не давал спуску. Недаром о нем говорили: «Да, с Тукаем шутки плохи!» или: «Тукай шутить не любит!». А воообще-то поэт очень любил шутку и умел веселиться, как ребенок.
Однажды поэт вышел из дома подышать весенним воздухом. Остановился возле детей, играющих в бабки. И вдруг в нем заговорило мальчишеское озорство. Он, сбросив пальто, присоединился к шумной ватаге. Играл с азартом, искренне радуясь выигрышу и сердясь проигрышу.
– Угомонись, Габдулла эфенди! — говорили ему проходившие мимо знакомые. — Несолидно известному человеку!
А он в ответ только хитро подмигивал и заразительно смеялся. А наигравшись, сказал:
— Когда я был маленьким, у меня не было бабок. А я так мечтал о них! Теперь, слава аллаху, мне, наконец, удалось хоть чуть-чуть возместить упущенное!
Таков был Габдулла Тукай. Человек и поэт.

ЛЕСТНИЦА
Стояла лестница в саду, так тяжела и высока.
Что, вероятно, было в ней ступеней свыше сорока.

Хотя ступени все нужны, и ни одной нельзя убрать.
Не хочет верхняя ступень себя с подругами равнять:

— Я наверху, а вы внизу! — им говорит она, горда. —
Вам, нижним, жалким, до меня не дотянуться никогда!

Но люди лестницу в саду перевернули как на грех, —
Была ступенька наверху, а оказалась ниже всех.

НОС
В годы дальние, глухие, говорят, давным-давно
Некто жил с лицом огромным и широким, как гумно.

А промеж его багровых, вислых и дебелых щек
Нос, торчавший, будто свекла, был величествен и строг.

И на все, что было ниже, он презрительно глядел,
Ног особенно упорно признавать он не хотел.

Дескать, им дано судьбою пыль взметать, в грязи тонуть.
Но в дождливый день пустился обладатель носа в путь.

Поскользнулся, оступился, и большой чванливый нос
В лужу плюхнулся с размаха, крепко в грязь густую врос.
Переводы с татарского

СТЕПЕННЫЙ ОТРОК
Отец Тукая был муллой, поэтому Габдулле с детства внушали, что он должен вести себя так, как подобает сыну священнослужителя — быть степенным, рассудительным и послушным. Ребенок, как мог, старался соответствовать и настолько преуспел в этом, что жители деревни Кушлауч даже обращались к нему, как к взрослому. Однажды один человек встретил Габдуллу и почтенно поздоровался с ним. Мальчик, заметив, что тот нетрезв, не подал ему руки. Когда его спросили, почему он так поступил, тот ответил стихами:
Пьяному руки не подавай
И привета его не принимай...
Окружающие были поражены, а слух о благочестивом отроке еще долго ходил по всей округе.

СОЛОВЕЙ И СЕМЕЧКИ
Когда Тукай учился в медресе в Уральске, шакирды узнали, что он хорошо поет. Правда, голос его не отличался особой красотой и силой. Но Габдулла пел, вкладывая в песню всю душу, что действовало на слушателей сильнее. По четвергам шакирды покупали в складчину семечек, орехов и устраивали вечеринку. Габдулла, сидя за самоваром, разливал чай и исполнял по их заказу песни. За это ему перепадала горсть семечек. Когда же они кончались, он, смеясь, спрашивал слушателей: «Чем кормят соловья?». И, получив в ответ очередную порцию семечек, затягивал новую песню.

КТО ЕСТЬ КТО?
Путешествуя по Волге на пароходе, Тукай любил наблюдать за пассажирами четвертого класса, которые располагались прямо на палубе. Жизнь представала перед поэтом во всей непосредственности.
«Вот, – пишет он в путевых заметках, — едут толстые русские мещане. Кто пьет чай, кто растянулся на лавке. Одна толстуха, утерев нос, нечаянно уронила платок. Кто-то любезно обратился к ней: «Мадам, вы обронили платок». Другой заметил:
– Почему ты ей говоришь «мадам»? Она ведь не дама, а баба!
– Какая разница?
— Вишь, милок, дама бывает узкая, а баба — та широкая.
Все смеются, а у меня перед глазами возникают дамочки, гуляющие по дорожкам Державинского сада в Казани, и толстые бабы, торгующие квасом на Рыбном базаре. Я смеюсь вместе со всеми...».